ВЕТЕРАНЫ ЮСТИЦИИ. 
О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

Александр Яковлевич Сухарев, участник Великой Отечественной войны, Министр юстиции РСФСР (1984– 88 гг.), Генеральный прокурор СССР (1988– 90 гг.)

 

А. Я. Сухарев родился 11 октября 1923 г. С 1941 г. и до получения в 1944 г. тяжелого ранения находился на фронтах Великой Отечественной войны. Участвовал в боях на Курской дуге, форсировал Днепр, не раз выходил из окружения. Был командиром взвода стрелкового полка, затем командиром стрелковой роты. Капитан, начальник штаба полка А. Я. Сухарев был ранен в бою под Варшавой.

Награжден орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденами Отечественной войны I и II степени, многими боевыми медалями.

Действительный государственный советник юстиции Российской Федерации.

Заслуженный юрист РСФСР. Почетный работник юстиции России. Член Совета отечественных министров юстиции. Почетный работник Прокуратуры России.

Доктор юридических наук, профессор.

За трудовые заслуги награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Октябрьской Революции, Дружбы народов, Знаком Почета, медалями Анатолия Кони, «За усердие» I степени, «В память 200-летия Минюста России».

 

 

Сегодня мы хотели бы обратиться к Александру Яковлевичу Сухареву, человеку, который прошел все версты Великой Отечественной войны, был Министром юстиции РСФСР, Генеральным прокурором СССР, чтобы он поделился с нами воспоминаниями о своей жизни.

Как бы странно это ни прозвучало, но для меня война началась осенью 1939 года. В это время я находился на левом берегу в Воронеже, на 18-м авиационном заводе – был учеником слесаря. Мне сказали: «Дорогой Саша, тебе придется потесниться в общежитии, потому что скоро к нам прибудут поляки: мальчики и девочки». Я ничего не понимал – мне было всего-навсего 15 лет. Оказалось, что эти ребятишки – это дети-евреи, которые после оккупации 1 сентября 1939 года были изгнаны с территории Польши и спасались бегством. Поэтому я считаю началом войны именно этот период.

Вскоре я поступил в Вологодское военное училище связи – хотел стать летчиком, но не получилось. После окончания этого училища я стал лейтенантом. Шла война. Меня направили на западное направление, под Москву. Так я оказался в городе Алексине (Тульская обл.). В это время уже состоялось сражение за Москву, и мы сразу пошли в бой. Смоленская, калужская, брянская земли, а затем и Курская дуга – это путь, пройденный мной пешком.

 

Александр Яковлевич, поделитесь, пожалуйста, с молодыми своими воспоминаниями о первых боях.

Я бы сказал, что мы – те, кто еще вчера играли и надевали бурки Чапаева, были заряжены на большой патриотизм. Война казалась нам большой романтикой. Мы шли в бой, и нас невозможно было остановить. Это та самая плеяда людей, среди которой были и Матросов, и Зоя Космодемьянская. И никто не мог заставить нас свернуть с этого пути. Рядом с нами были люди в возрасте, у которых были семьи. Я чувствовал, что они вели себя несколько по-другому. Я был командиром взвода, у меня было 25 солдат – связисты и другие специалисты. Если говорить о нашем возрасте, мы, наоборот, искали романтику. У поколения, к которому принадлежал лично я, было желание во что бы то ни стало победить.

Бои были очень тяжелыми... Я расскажу только об одном из боев, в котором я принимал непосредственное участие и в известной мере сам его инициировал. Нам надо было во что бы то ни стало захватить «языка». У нас был солдат – сибиряк Бурундуков. Он был высоким и очень отважным человеком. Единственное, на что он жаловался, была нехватка еды… И когда комиссар  выстраивал нас «за Родину, за Сталина», Бурундуков всегда говорил так: «Товарищ Медников (политрук), накормите нас хотя бы раз! Мы достанем вам любого “языка”, хоть самого Гитлера!». Это была сущая правда: первые уроки войны были связаны именно с такими проблемами: у нас не хватало не только боеприпасов, но и элементарного продовольствия… Я пошел, чтобы накрыть немцев в землянке. Это называется разведка боем. Немцы в это время были под Москвой, а мы решили, чтобы они сдавались. Нам не удалось взять живого «языка», потому что у моего солдата Бурундукова оказалась в руке кабельная катушка. Когда из блиндажа выскочили немцы, он убил одного из них этой самой катушкой – его тело лежало рядом, а сам Бурундуков был прошит очередью... Я тоже был ранен. Вот такая у нас была разведка боем… Зато мы захватили очень важные документы, которые потом помогли нам взять этот блиндаж. Мы дали понять немцам, что они пришли не туда. Это был не тот марафет, на который рассчитывали Гитлер и Геббельс.

Через некоторое время я, так и не успокоившись, решил взять агитационную трубу – поскольку я был командиром взвода связи, у меня имелось такое снаряжение. Мы были втроем, помню как сейчас… Один из солдат был старше меня примерно на 10 лет – его фамилия была Чиж, он был с Западной Украины. Другой солдат был моим ровесником. Мы решили пойти зимой агитировать немцев, чтобы они нам сдавались. Это закончилось тем, что Чиж нас подвел и оказался на той стороне вместе с агитационной трубой. Да, было и такое… Кстати, этот эпизод даже был опубликован в журнале «Законность».

Таким было начало нашего боевого пути, который в конечном итоге привел меня на Курскую дугу.

 

Каков был Ваш дальнейший боевой путь?

Я воевал под Орлом. Нашим командующим в это время был легендарный полководец Константин Константинович Рокоссовский. Это было после Сталинграда. Моей 65-й армией командовал Павел Иванович Батов, дважды Герой Советского Союза, который лично вручал мне в окопах два ордена. Я всегда называл себя «окопный лейтенант». Получил я эти ордена уже чуть позже. Когда мы проходили пешим строем, это были одновременно и походы, и бои под Москвой, а также в Смоленской, Калужской и Орловской областях. И, конечно же, Курская дуга – ее северный фас. За бои в районе Севска (Брянская обл.) наша 69-я дивизия была названа Краснознаменной Севской дивизией. В этой дивизии я прошел фактически всю войну; воевал и в районе станции Комаричи, и в районе Понырей. Это было очень тяжелое время. Тем не менее мы уже знали, что под Москвой враг дрогнул, а около нас начинаются очень сильные бои. Мне пришлось воевать за Севск дважды. Вначале ничего не получилось, так как наши конники немножко нас подвели. Да и с танками в тот период войны у нас было не очень хорошо. Зато мы только что, как говорят, получили в руки командующих и наших героев-сталинградцев. До этого я был в 50-й армии генерал-лейтенанта Василия Ивановича Болдина. Моим командиром дивизии в то время был Богданов. Это был тот самый Богданов, который был у Жукова. Комиссаром у него был Журавль, как сейчас помню. Все это происходило на западном направлении, под Москвой. Это был очень сложный период, немцы были все еще очень сильны – впереди нас ожидало множество различных событий…

Ситуации были разные. Нашему командиру Богданову, у которого было три ромба, оставили всего один из них – оказалось, что он уже был под следствием. Журавля тоже вновь репрессировали. Конечно, потом их реабилитировали, и я сам участвовал в их реабилитации, но это была неимоверно сложная ситуация, в которой находились наша страна, войска и молодое поколение, к которому я принадлежал. Постепенно мы начинали понимать: «Вот она какая тяжелая, война-то…». Когда я приехал на фронт, я все еще был романтиком, но потом все стало на свои места. Мы слишком быстро взрослели... Через некоторое время меня назначили заместителем командира роты, а несколько позже я был уже командиром этой роты. Затем, пройдя с боями и занимая крупные города и населенные пункты, форсировав пять крупных рек, я стал начальником связи полка, помощником начальника штаба полка. И уже под конец войны я стал начальником штаба полка. Это продолжалось недолго – до моего ранения в пригороде Варшавы на так называемом Наревском пятачке (Наревский плацдарм), который сами немцы называли  «пистолетом в сердце Германии». Там я и завершил свой путь на войне.

 

То, что Вы выжили - это чудо.

Я люблю говорить правду и считаю так: если человек отмечен большими наградами, но его ни разу не зацепило в этой войне – у меня появляются сомнения… Конечно, бывают везучие люди, которым, как говорят, дано от Бога, они могли остаться живыми и невредимыми – их не коснулись ни пуля, ни снаряд, но это редчайший случай. К примеру, меня война цепляла много раз. В этот период у меня были ранения. После войны подсчитали, что на Курской дуге в живых остался только каждый третий солдат. В общей же сложности за период войны у нас погибло 27 миллионов человек (численность нашего населения тогда была почти 280 миллионов). Из них семь с половиной миллионов – это именно ратные потери. Я считаю, что все эти люди – подлинные герои Советского Союза, нашего Отечества. Они грудью защищали страну и за нее погибли.

Иногда говорят: «Вот, навешали много орденов, медалей». Я же считаю, что все действительные участники войны заслужили намного большего. Дело в том, что с течением времени этот период все больше от нас отдаляется, поэтому притупляется восприятие тех боевых лет. Притупляется даже умение воспринимать то, что происходило в нашей стране. Сейчас иногда начинают говорить: «А была ли Зоя Космодемьянская, а был ли Матросов, была ли Лиза Чайкина, была ли Молодая гвардия или ее придумал Фадеев?». Всё это было. Я мог бы привести несколько таких примеров, которые подтвердят подвиги людей, вошедших легендой в нашу историю. Я сам все это видел и даже участвовал.

 

Расскажите, пожалуйста, о боях в Польше.

Я был в Польше во время войны. Западный Буг – это река, которая была границей между Советским Союзом и Польшей. Первое место, в которое я пришел, было Белостокское воеводство. Там была страшная битва, контратака была страшная. Три дня мы боролись. Они хотели столкнуть нас в речку, но мы стояли насмерть. 27 офицеров были зверски убиты, им вырезали на груди ордена и медали, выкалывали глаза… Вот такие были зверства. В то же время именно к нам шли священники – рядом было имение нашей замечательной писательницы Ванды Василевской. Это была героическая и незабываемая страница нашей жизни.

 

Александр Яковлевич, как Вы стали юристом?

К нам в Воронеж в 1946 году прибыл в качестве кандидата в депутаты Верховного Совета Союза ССР маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Кому-то, видимо, показалось необходимым наряду с пожилыми ветеранами отправить встречать его более-менее молодого человека – направили меня. Мы вместе с секретарями обкома, горкома, ветеранами встретили его на вокзале. Он уже был дважды Героем Советского Союза. Это действительно была полководческая легенда. Я был также приглашен в Воронежский драматический театр, где как кандидат в депутаты выступал Александр Михайлович Василевский. Он много говорил о нашей победе и лично о Сталине, потом остановился, отложил бумаги в сторону и сказал: «Я  хотел бы сегодня поклониться нашей родной советской юстиции. Прокуроры, трибунальцы, смершевцы поверили нам, офицерам, а мы поверили им – и в результате уберегли не одну сотню тысяч солдат и офицеров. Скоро вы будете свидетелями апофеоза нашей родной советской юстиции». В зале были овации, затем была тишина – было очень интересно. Речь шла и о штрафниках, о простых людях, и о предстоящем Нюрнбергском процессе.

Поначалу я даже подумал: «Апофеоз? Наверное, это какая-то фамилия…». Я не знал этого слова, несмотря на мой капитанский ранг. После этого я пришел домой (я жил на окраине Воронежа, у станции Сомово, рядом с Отрожкой) и подал заявление. Через неделю был Московский юридический институт. Это было в 1946 году. Я окончил Московский юридический институт, продвигался: стал секретарем райкома, потом в обкоме дорос до заведующего отделом, затем мне дали назначение в Москву инструктором по Украинской комсомольской организации. Поскольку я был комсомольским работником, мне пришлось воевать с подпольем оуновцев  – это те люди, которые сейчас заявляют с экранов телевизоров, что якобы они вместе с армией воевали против фашизма. На самом деле они боролись против Николая Ивановича Кузнецова и против Вали Довгер, которая воевала вместе с ним под Ровно. В это время я в Дрогобыческой области и Станиславской области, так она тогда называлась, воевал с подпольем, создавая колхозы и совхозы Украинской социалистической республики.

Я стал юристом, а затем поступил в аспирантуру МГУ. Когда я поднимался по лестнице комсомола и партии, я твердо решил, что буду юристом, несмотря на то, что из меня хотели сделать дипломатического работника. Я пошел в отдел административных органов ЦК КПСС на юридическую работу – там у меня была возможность и заниматься законодательством, и анализировать судебную практику. Министерство юстиции было ликвидировано в связи с неудачно проведенной реформой Хрущева и снова воссоздано. Я занимался, в том числе, вопросами воссоздания Министерства юстиции в Союзе и, конечно, в России. Судьба сложилась так, что я стал кандидатом наук, занимался юридической практикой и постоянно был на всех фронтах правовой жизни. У меня была и адвокатская, и нотариальная, и общая юридическая практика, я занимался всем, что связано с правовым воспитанием населения. Все это пришлось начинать с нуля, особенно в вопросах правового воспитания, которого у нас тогда не было. Занимался проблемами юридической службы в народном хозяйстве. Меня направили в Министерство юстиции – первым заместителем Министра юстиции СССР. После довольно продолжительной работы меня направили Министром юстиции РСФСР. Судьба распорядилась так, что после этого я оказался в прокуратуре – первым заместителем Генерального прокурора, а в 1988–90 годах был Генеральным прокурором СССР.

 

Насколько мне известно, Вы провели большую работу по изучению дела о покушении на Папу Римского.

Это было связано не с Россией. У меня по жизни всегда было две линии: сугубо юридическая, которую я любил и люблю до сих пор, и общественная. Будучи общественником, я был избран первым вице-президентом Международной ассоциации юристов-демократов (МАЮД). Я находился в это время в Париже, и бывший Генеральный секретарь Шон Макбрайд обратился ко мне с просьбой помочь распутать клубок, связанный с покушением на Папу Римского. Я говорю: «Это немножко странно для меня, почему я должен? Есть же суд».  – «Хотелось бы посмотреть с юридической точки зрения, насколько правомерны обвинения? Мы, международные юристы, начинаем сомневаться. Не могли бы Вы нам помочь?». Я сказал: «Я посмотрю, но дайте мне точные данные, с кем я буду иметь дело, предоставьте мне первичные документы, с которыми я должен ознакомиться». Я был немного обеспокоен, не будет ли это связано с какими-то провокационными действиями, от которых я всегда был далек… Ко мне приехали итальянские демократы, они дали мне материалы. Это было в Париже, на большом МАЮДовском мероприятии.

После изучения материалов я пришел к выводу, что это самая настоящая «липа» – основное обвинение в сторону Болгарии, страны которая всегда была нашим другом – и военным, и послевоенным. Это была самая настоящая провокация, и в результате глубокого изучения вопроса, к такому же выводу пришел и Владимир Николаевич Кудрявцев. Я сделал все, что мог, и в результате был задержан совершивший покушение турок Агджа. Я даже получил за расследование этого дела награду.

 

Какие были проблемы, когда Вы были Министром юстиции?

Министерство юстиции Российской Федерации было последним, которое держалось и не уступало Хрущеву. Тот был освобожден от работы в 1964 году, а до декабря 1963 года Министерство юстиции РСФСР все еще существовало. Министерство юстиции СССР воссоздали в 1970 году. Мы начали с России: пришлось полностью заново создавать всю систему юстиции. Мы имели функции, связанные с судами: организационное руководство, включая подбор кадров, оставалось за Министерством юстиции. У нас были и новые направления: адвокатура, нотариат, загсы, и, самое главное, у нас появились огромные участки, связанные с правовым воспитанием населения. Это была совершенно новая функция, и я, как первый заместитель Министра юстиции Союза, был председателем Координационного совета по правовому воспитанию населения. В совет входили все первые заместители главных редакторов, начиная с «Правды», журнала «Коммунист» и «Литературной газеты», а также все представители журналов, радио и телевидения (председателем радио и телевидения был Лапин). Тогда была конфронтация между Западом и Востоком по правам человека. Я помню, как меня пригласил Михаил Андреевич Суслов: начали рассматривать мое предложение о создании системы правового воспитания в стране, включая журнал «Человек и закон», программу на телевидении «Человек и закон». Мы открыли для восьмых классов средних школ предмет «Основы государства и права» и провели через Министерство среднего образования замечательный конкурс.

Зачем государству было тратить колоссальные деньги на создание системы правового воспитания? Чтобы научить людей воевать за свои права, а завтра ущемлять эти права? Такое нередко происходило, особенно в период сталинизма, но после хрущевской оттепели всё наладилось. Второе очень важное направление – правовая служба в народном хозяйстве: нужно было укрепить законность в сфере народного хозяйства, в экономике, в частном секторе. Законность – это главное, над чем мы должны сейчас работать.

 

Что Вы можете пожелать молодежи? Какие примеры можно считать достойными уважения и претворения в жизнь молодого поколения?

Мое первое пожелание молодым людям – независимо от того, юристы вы или нет, вы должны пропустить ситуацию через сердце, все взвесить и реально ее расценивать. Сейчас очень много наслоений и всякого вранья о войне и о послевоенном периоде жизни нашей страны. Я хотел бы пожелать вам, чтобы вы при всей вашей занятости обязательно освоили книги о Рокоссовском, Черняховском, «Уроки Нюрнберга» – это бесценный дар. В этих книгах – наши подлинные герои, с которых надо брать пример. Россия всегда будет великой державой. Воспитание молодежи – наш долг, и я, будучи председателем организации «Полководцы и флотоводцы нашего Отечества», стараюсь много сделать для того, чтобы довести до сознания людей большую правду о нашем Отечестве. Мое пожелание заключается в том, чтобы вы были патриотами нашей страны. Мы видим, что у нас на границе стоят войска НАТО – это очень серьезное дело… Не надо говорить, как некоторые юристы: «А причем здесь мы? Это политики». Нет ни одного закона, указа или крупного нормативного акта, чтобы под ним не стояла подпись юриста. После этого нельзя говорить, что «мы здесь ни при чем»  – Россию надо поднимать всем вместе и делать это нужно на патриотической основе. Спасибо за внимание.

 

Мы благодарим Александра Яковлевича, который выступил перед нами с великолепными воспоминаниями.